6.ЧЕЛОВЕК КАК ПРЕДМЕТ  СОЦИАЛЬНО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО  ИССЛЕДОВАНИЯ

Проблемы, связанные с исследованием человека, являются самыми сложными  в социальной антропологии. Во-первых, потому, что её предметом становится всё богатство связей человека и общества.

Во-вторых, это направление актуально в выравнивании того пере­коса, который сложился в результате долгого господства марксист­ской методологии. Человек раскрывался через общество, был лишь средством для решения общественных задач, и определение меры его ценности целиком зависело от эффективности его социального функ­ционирования.

И, наконец, в-третьих, исследования человека  в рамках формирующейся дисциплины предполагают освобождение от принципов и установок, сложившихся в философии в последнее сто­летие. Так как эти принципы действуют не всегда осознанно, но всегда ощутимы в результатах человекознания, следует назвать их.

Первый принциппреодоление аналитической раздроблен­ности человека как предмета исследования. Вся та масса специальной информации о человеке, которая поступает из биологии, физиоло­гии, медицины, этнографии, химии, физики и других аналогичных источников, вся эта информация создает иллюзию поразительной продвинутости науки и философии. Однако аналитически добытая информация, несмотря на убедительное количественное возраста­ние, не делает человека понятней.

Преимущества специализации подошли к своему пределу. Это испытывают на себе не только философия и человекознание в широ­ком смысле, но и отдельные науки. Медицина, разделившая человека на сферы специализированного знания, накопила большой опыт не­удач от неумения лечить целого человека. Но еще опаснее в этом аналитическом расчленении человека то, что оно проникло и в фи­лософию, назначение которой  — синтез и обобщение. Вместо удержа­ния большого мира и целостного человека появились специалисты — знатоки одной темы. Стремление к наукоподобию, составившее це­лую эпоху в философии, научило не только строгости и основатель­ности вывода. Оно усугубило беды, связанные с аналитико-прагма­тическим и специали-зированным познанием мира.

Поэтому предметом социальной антропологии является целостный человек, причем, во взаимодействии  с обществом и его институтами, с  учетом онтологического основания человека. Ни одну из социальных функций нельзя по­нять, не включив в поле исследования природу человека. Причем, в перспективе это не только общие сведения,  но и исследование индивидуального разнообразия людей, учет которого в общественном развитии может составить целую эпоху по своему значению.

Конечно, исследуя человека, социальная антропология использует широкий круг информации. Но нельзя не согласиться с М. Шелером, писавшим, что перенасыщенный информацией XX век утратил саму идею человека.

Другой  принцип, присутствующий во всех исследова­ниях человека, – это исходный образ человека, без которого не обходится ни одно антропологическое исследование.

Цивилизация, с характерной для нее специализацией,  создала среду формирова­ния человека — функции, диктовавшие развитие каких-то отдель­ных свойств за счет других. Соревновательность и конкурентность сообщали этому процессу большое напряжение, концентрация сил давала поразительные результаты. В результате возник образ — при­зрак человека необыкновенной широты и могущества. Книга Гинесса — это только симптом и крайний предел. Все, что человек может сделать (переплыть Ла-Манш, подпрыгнуть на высоту более трех метров, продержаться под водой 10 минут, знать пятнадцать языков, не гово­ря уже о диапазоне свойств, востребованных профессионализацией), записывалось в возможности человека и создавало нечто вроде иде­ального горизонта его устремлений.

Изменения, следую­щие за всеми достижениями человека, оставались как бы за кадром и относились к явлениям, не имеющим решающего значения. Каким абсурдным показалось бы сегодня рассуждение типа: спорт достиже­ний делает спортсменов инвалидами, значит долой спорт достиже­ний. Спорт соревнований и побед кажется неустранимым, прежде всего, потому, что он типичен для общества, построенного по законам рынка, его особенности просто более на­глядно демонстрируют конечные следствия. Поэтому можно сделать вывод: идол успеха любой ценой превращает общество в место посто­янной деформации человека по законам рынка.

Сегодня одной из важнейших проблем социальной антропологии становится разработ­ка понятий и определение предела, меры человека,  другими словами, человек в его хрупкости, уязвимости и уничтожимости задолго до физической смерти. То есть, третий принцип исследования человека - поиск предела, меры человека

Исследование  этой темы  помогает понять все те многочислен­ные формы отклоняющегося поведения, которые можно рассматривать как следствие этой же причины, действующей наряду с другими и иногда доминирующей в объяснении бегства и возникающего напряжения.

Четвертый принцип исследования человека — ориентация на новое. Наличие постоянно сущего в человеке, как исторически изменчивого, является основа­нием для исследования проблемы человека не только в прошлом, но и в настоящем со всем набором его сложнейших противоречий и конфликтов нашего времени. Важным при этом является познание новых явлений и процессов.

Пятый принцип познания — строгость и основательность суждений. Это необходимо в целях избежания искаженного подхода к человеку. Он не завершает ряд принципов, затрудняющих познание, но он имеет большое значение именно в человекознании. Успехи естествознания, технический про­гресс, создание плотной искусственной среды вокруг человека сформирова­ли своеобразную модель познания, которая успешно ра­ботала и работает до сих пор.

Эта модель вошла в наше сознание требованием большой строгости и основательности суждений. Она потребовала эмпирических основа­ний для вывода, проверки полученного знания, методологически обес­печенной объективности, преодоления субъективности. Объяснить яв­ление — это значит найти порождающую его причину; это значит дать ему точное определение, отделяющее его от других явлений мира; это значит перечислить устойчивые свойства явления и т. д.

Все это было в полной мере отнесено к человеку, и многое в его поведении было объяснено. Потребовалось большое время для того, чтобы понять, что за пределами объяснения оставалось то особенное, что отличало человека от косной материи и животных.

Человек — явление не предметно-вещного ряда, его нельзя объяснить объектив­ными причинами, он не укладывается в единообразие, а существует в широком диапазоне многих состояний и уровней.

Человек принци­пиально не завершен ни в одном из своих качеств. Все эти и другие особенности человека, которые не поддаются исследованию с по­мощью традиционных естественнонаучных методов, исследует социальная антропология.

Выход к человеку как целостному и специфическому существу традиционно начинался с изучения его природы. Однако выход к природе с точки зрения социальной антропологии имеет свои особен­ности и свое содержание.

 Человек определяется как биосо­циальное существо. Это — общее положение. Вместе с тем, существует ряд существенных уточнений об участии природы в формировании человека. 

Первое.  Вся история человечества, так же как и история формирования отдельного человека, обнаруживает довольно слож­ные отношения между природой человека и его конкретно-историче­ской реальностью. Теория и практика воспитания оказываются на­правленными на ограничение и преобразование природных импуль­сов человека.

Достаточно проследить направленность этических норм и реко­мендаций, как становится очевидным: природная данность, развер­тывающаяся со временем, наталкивается на запретительно-огради­тельную функцию культуры. Значит, природа не может быть названа предельным основанием человека. Неспровоцированные случаи           вос­питания человека в логове зверя дают основания сделать вывод: при­рода не несет  в себе будущего человека и не гарантирует его форми­рование в каждом новорож-денном.

 Второе. Природа играет важнейшую роль обеспечивающего условия. Например, попытки воспитать дитя шимпанзе вместе с ребенком в одних и тех же условиях привели к разным результатам и позволили провести черту между природой человека и природой близких ему животных: природа новорожденного несет в себе возможность че­ловека. Но это не потенция, которая закономерно раскрывается со временем в наборе свойств данного вида. Только при соответствую­щих условиях (социальное окружение в конкретно-исторической оп­ределенности) природная возможность человека превращается в дей­ствительность. Это относится не только к способности абстрактно мыслить и создавать символические эквиваленты предметов и отно­шений. Даже прямохождение оказывается проблематичным и не об­ходится без обучения.

Сложность отношений между человеком и природой выражается, в частности, в том, что человечество в своем формировании опира­лось не только на сложнейшие психические способности (сложные условно-рефлекторные связи, память, сохранение опыта, поисковые рефлексы), но и на те особенности, которые нельзя назвать благопри­ятными с точки зрения биологических форм приспособления. Речь идет о той поразительной неготовности новорожденного, которая отличает его от детеныша шимпанзе, например. Признак, который ставит под угрозу существование вида, неготовность,   малая специа­лизация, а отсюда пластичность природного материала — все это обеспечивало высокую степень обучаемости и способности приспосо­биться к меняющимся условиям жизни. Многие антропологи на ос­новании этого пришли к выводу, что именно детству мы обязаны историей человечества.

Третье.  Природа человека в рамках социально-антропологического инте­реса имеет и еще одно значение, постоянно ощущаемое в функцио­нировании общества. Возможность стать челове­ком — не единственная. Она несет в себе возможность не быть человеком. Природа, на базе которой формируется человек, является лоном, в котором он часто укрывается от трудностей человеческого бытия. Эта возможность отступить в растительное, животное состо­яние с ориентацией на выживание ничуть не менее представлена в опыте людей, чем возможность человеческого решения рискованных жизненных ситуаций.

Участие природы в социальном функционировании имеет не­сколько направлений. 

Природа как предел, в рамках ко­торого идет поиск максимальных возможностей бытия. Изучение разрушения этих пределов, за которыми идет разрушение человека и окружающей среды, в наши дни становится неотложной задачей — слишком велик отрицательный опыт, накопленный человечеством.

Природа важна в организации общественной жизни еще и как осно­вание для множественности путей индивидуализации человека. Речь в данном случае идет о полиморфизме в рамках вида, т. е. о том при­родном своеобразии, которое каждый человек имеет от рождения. Особенности каждого участвуют во всех формах деятельности, но до сих пор не стали предметом специального изучения.

 В тоталитарном обществе жесткого управления только сверхспособности могли отво­евать себе свой особый путь развития, остальные подвергались дис­циплинарному выравниванию. В  рамках социальной антропо­логии открывается возможность изучения и использования индивиду­ального своеобразия для интересов общества и, главное, для интере­сов каждого человека.

Влияние и участие природы столь велико, что ею пытались и пы­таются до сих пор объяснить человека. Многое можно понять в чело­веке «через обезьяну», обнаруживая сходство и близость их в мире жизни. Однако подобные редукции не могут объяснить то своеобразие, которое и составляет сущность человека.

 В этой связи можно сделать  выводы (определения):

- человек, как специфическая форма жизни, как особая связь с окружающим миром, как специфические способности в преобразовании окружающе­го, не имеет своей природы. Вся тонкость связи человека со своим природным основанием заключается в том, что, являясь необходи­мым условием жизни человека, она не порождает его как свою фун­кцию, более того, она «сопротивляется» человеку. Еще резче можно сказать, что человек, существуя в пределах своей природы, оказыва­ется как бы искусственным по отношению к ней и несет в себе чело­века с большим трудом и в любую минуту может его не удержать, поддаваясь чисто природным импульсам. Это не исключает и того, что природа может быть образцом для человека и не все еще выяснено в отношениях между человеком и его природным основанием;

- вместе с тем, любое природное свойство человека несет на себе след социаль­ных воздействий: становясь человеческим, оно оказывается социаль­но преобразованным, в какой бы форме это ни происходило.

Вся материальная культура, каждое слово, каждый символ или орудие труда и предметы быта играют роль материала очеловечива­ния каждого вновь родившегося и превращения эволюции вида в историю человечества. Роль социальных факторов в качестве опреде­ляющего историю момента проанализирована достаточно подробно.

Сегодня влияние этих факторов относится к реально существующим, и их значение и в жизни общества, и в формировании человека не может рассматри­ваться иначе, как фундамент, детерминирующий1 все основные фор­мы проявления жизни. Это особая форма детерминации, которая преобразует первичные зависимости, созданные природными свя­зями, в другие – социальные.  

Всё, что существует в социальной среде в качестве детерминирующих факторов, создано людьми, является результатом объективации их активности, пред­метным эквивалентом их творчества, материальным воплощением их открытий. 

Конечно, объяснить социальное развитие в терминах индивиду­ального целенаправленного действия нельзя. С одной стороны, перед нами совокупный человек, за которым стоит суммация усилий, не укладывающихся в рамки сознательного направленного действия. Интеграция, накопление, преемственность включают в себя элемент стихийного, спонтанно действующего, объективного, аналогичного тому, что мы находим в природе. Но есть и различие: человеческий поиск всегда является поиском максимальных возможностей обеспе­чения жизни в наличных условиях.    Это сообщает происходящему в обществе направленный характер.

Направленность обеспе­чения жизни и формирования человека определяют следующие социальные факторы:  

Индивидуальное творчество. Всё происходящее — резуль­тат индивидуального творчества. Необходимо отделить это творчество от природно-импульсивных действий, найти необходи­мые условия творчества и его человеческие характеристики. 

Материальная культура. Условия и структуры общества приводят к действительным переменам. Обстоятельства вписывания индивидуальных усилий в социальный контекст, роль выравнивающих традиций и жесткость наличной материальной культуры — все это влияет на формирование человека. Поэтому социальная антропология строится как бы на пересечении двух форм причинности: одна исходит от человека, его творчества, степени включения и заинтересованности; другая исходит от общества, наличных условий и возможностей. Без объединения этих двух форм при­чинности нельзя решить ни проблему человека, ни проблему управ­ления развитием общества. Существует и третья составляющая – природа.

 Природа и общество, взаимодействуя друг с другом, показывают всю важность их в формировании человека и невозможность ни то, ни другое назвать предельным основанием человека. 

Меж­человеческое общение. Важность его общеизвестна, но в обсуждае­мой проблеме мы сталкиваемся с еще одной весьма важной зависи­мостью: человек и человеческое может быть сформировано, удержано и сохранено только в условиях непрерывного прямого и опосредованного общения между людьми.

Опыт насильственной или вынужденной изоляции говорит нам, что человек может сохранить сознание лишь в том случае, если существует в контакте с другими людьми. Сроки психического срыва неодинаковы у разных людей, но изоляция и последующее психическое разрушение оказались жестко связанны­ми.

Из этого можно сделать вполне резонный вывод: то, что мы называем человеком, как особый вариант бытия и связи с миром, в качестве своего основания имеет человечество — людей, объединен­ных разными формами общения.

Это не так просто заметить в мире избыточного и принудительного общения. Только экстремальные ус­ловия могут позволить определить подлинный смысл общения как необходимого условия формирования и сохранения человека.


1 Детерминирующий – взаимообуславливающий.

Эти три группы факторов как важнейшие, тем не менее, не достаточны для объяснения че­ловека. И процесс преобразования собственной природы, и творчест­во, и общение — все это требует наличия внутренних способностей, без которых возможность реализации человека не превратится в реальность. Эти способности можно назвать духовной потенцией человека.

В условиях, когда успехи естествознания дали возможность про­следить действие психических сил человека, серьезно сомневаться в наличии этой потенции никто не рискнет. Другое дело — объяснить ее. 

Различные концепции предлагают  свое объяснение.

Натуралистиче­ские теории определяют духовные способности человека лишь как высокую степень развития качеств, характерных для живой приро­ды. Эта позиция достаточно убедительна. Обнаруженное сходство человека с родственными формами животных, нарастающее в нашем сознании представление о сложности психиче­ской жизни высших животных — все это достаточно сильные аргу­менты.

Очевидно и другое — объяснить этими соображениями можно очень многое, кроме того специфического отношения к миру, которое свойственно только человеку. Это относится к созданию язы­ка, к построению символического мира, осмысленное пребывание в котором для каждого из людей так же важно, как и умение пользо­ваться материальной культурой.

Искусство, религия, философия, наука и мир морального долженствования позволяют сделать вывод об особенном в человеке. Способность человека отвечать за то, что не входит в зону личного интереса, доказывает наличие его духовной потенции. Ее признание потенцией не значит, что мы можем поставить ее в один ряд с теми, которые определяются природой вида и реализуются по мере взросления.

Принципиальное различие в том, что духовное развитие не сравнимо с объективными процессами, происходящими в организме человека, минуя его волю. Оно является результатом направленных усилий и требует большого напряжения. Духовность представлена в опыте разных людей в разной степени: от почти ну­левой до превращения в главную характеристику человека. Вина и ответственность одних соседствуют с полной безответственностью других. Полная погруженность в свои интересы, удовлетворение ко­торых любой ценой становится целью — это возможная и довольно часто встречающаяся форма жизни. Это о таких людях можно сказать: «Нет звезд над головой, и пре­зирать себя они уже не могут».

Духовность — довольно тонкая материя, и ее не так уж просто заметить, так как в обществе существуют другие формы подъема и до­стижений в гораздо более наглядных и убедительных для многих людей формах. Но для социальной антропологии её определение означает понимание многого в экономике и политике, искус­стве и философии. Другими словами — духовность присутствует во всех формах социальной жизни и ее изучение обязательно.

Конечно, это не является традицией для социальных наук, их предметом всегда были более весомые материальные явления и обстоятельства. Это с одной стороны.

С другой стороны, объяснение всего про­исходящего ленью и недобросовестностью людей, означает впасть в дру­гую крайность и удалиться от истины. Поэтому вычленение в социальной антропологии проблемы этого противоречия  необходимо.

В социальной жизни человек участвует во многих формах деятель­ности, и его действительная роль колеблется в широком диапазоне значений. Формы бытия одного и того же человека  сменяют друг друга.

Принципы соединения внешнего и внутреннего в этих фор­мах жизни различны и мало изучены, но по своей природе они не могут быть безразличны для социальной антропологии.

Социальная антропология, не выпуская из поля зрения челове­ка, должна выработать представления о структуре общества, в кото­рой представлен весь диапазон изучения человека — от малого до большого.

Каждое из понятий, которое мы употребляем для обозначения человека, должно быть строго осмыслено. Это относится не только к привычным понятиям: человек, личность, индивид, индивидуаль­ность, но и к понятиям: совокупный человек, человек как статистиче­ская единица, историческая личность, лидер и пр.

Совокупный человек — это методологически условный прием изу­чения свойств человека в опыте многих и разных людей. В этом аспекте создается возможность изучения человека как исторически накапливаемое качество.

Человек, развернутый в историческом и пространственном срезе — интереснейшая тема и достаточно акту­альная. Иное открывается, если мы берем статистического      усреднен­ного человека, что всегда присутствует при создании социальных институтов или организации общественных движений. Обнаруживая себя как статистически проявленное качество, человек становится предметом исследования социальной антропологии.

Предметом исследования в этом случае становится и социум, его отдельные харак­теристики. Какое бы статистическое явление в жизни человека мы не взяли, причины следует искать в тех общих условиях, в которых он оказался. Многие недостатки человека, становясь статистическими, заставляют искать причины и обстоятельства, разрушающие челове­ка во внешних по отношению к его воле причинах. Как не вспомнить при этом  А. Вознесенского, который говорил, что все прогрессы реакционны, если рушится человек.

Великая или историческая личность, понятия лидера и исполните­ля предполагают сохранение и развитие сложнейшей темы измере­ния человека в человеке. Эта тема никогда не уходила из истории философии, как не уходит она и из практики общественной жизни. Она сохранила актуальность и  в наше время, являясь очень важной темой  в социальной антропологии.