7. ПРОБЛЕМА БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО  В СОЦИАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ

Под бессознательным обычно подразумевают явление, которое, участвуя в организации целесообразного поведения, само не стано­вится непосредственным сознанием субъекта этого поведения. Функ­ционируя, оно остается вне внутреннего поля зрения (интроспекции) индивида. При этом данная  функция психики непсихична, ибо участвует в построении практически всех сторон жизни людей.

Человеческое бытие является действительным бытием, если оно осознаваемо. Бессознательное существование субъективной реаль­ности как бы не дотягивает до статуса подлинного бытия, оно как бы недобытийно, оно есть отсутствие («вакуум») полноты бытия. По­этому часто бессознательное является  состоянием «готовности к», «установки на», то есть чем-то таким, что получит завершение уже вне себя, чему предписано выйти за свои пределы, одновременно воспроизводя и   сохраняя их.

Недобытийность бессознательного не исключает его сверхбытийности. Это проясняется, например, когда речь идет о глубин­ном потенциале человека или о его «самости» («я»). Например, описание муки по преодолению немоты в выражении перехода от представле­ний качественной определенности актуального существования чело­века к понятию его «самости» как таковой, испытывает С. Н. Булга­ков. Он пишет: «В конце концов, приходится «я» определять  по типу «отрицательного богословия»: с одной стороны, «я» — есть полное и окончательное «Не» по отношению ко всякому определению, ибо оно вообще не есть, и, однако, оттого оно не обращается в нуль, в пустоту, просто в небытие, ибо ему присуще сверхбытие; с другой стороны, «я» есть все, которое составляет для него сказуемое, от самой интимной субъективности до наиболее застывшей объективности»1.

Если С. Н. Булгаков обращает внимание на бессознательные глу­бины родового человека вообще, самости как таковой и абсолютно «чистой», то можно продолжить рассмотрение этой самости, слегка конкретизировав ее.

Представим, например, самость поэта, не напи­савшего ни одной строчки, композитора, не сочинившего ни одной музыкальной формы, и т. п. Иначе говоря, попытаемся представить глубинную самость так называемой конгениальной личности, то есть такой личности, переизбыток гениальности которой остался нереализован­ным, необъективированным. Перед нами предстанет «чистый текст», чистый не по причине   отсутствия записанного в нем содержания, а по причине его избытка.

В рамках такого типа избытка содержание существует в особенной (вакуумной) форме-бесформен­ности, бесструктурности, существует в особом измерении. «Чистый текст» здесь есть  ничем не ограничен­ная смысловая полнота, которая не откристаллизовалась, не  реализовалось ни в какое конкретное произведение. Такой текст есть беско­нечная игра самой культуры, «вечное настоящее»,  романическое без романа, поэзия без стихотворения, эссеистика без эссе, письмо без стиля, производство без продукта, структурирование без струк­туры. Этот уровень бессознательных глубин самости можно опре­делить и как хаос, обусловленный порядком, формой, структурой лично­сти. Акт рождения мучителен, требуется преодолевать сопротивле­ние вакуумного хаоса.  Недаром «второе рождение» человека возможно лишь один раз. Писатель пишет, по существу, лишь одну книгу (хотя бы и многотомную). На одну философскую голову  приходится  обычно одна философская парадигма. 


1 Булгаков С.Н. Философский смысл троичности  // Вопросы философии. — 1989. —    № 12. – С. 92.

Человек не может приказывать своим бессознательным глубинам, но он способен косвенным образом воздействовать на них, косвенно стимулировать их деятельность в нужном направлении. Часто человек страдает от нехватки осознанно­сти, смысла, бытия. Это — «вакуум от недостатка». И все же вакуум («не могу сказать то, что, в сущности, хочу сказать»)  одновременно «вакуум от избытка», ибо исследователю подсознательно уже как бы известно искомое смысло­вое содержание, он ждет его явления, он его узнает при появлении, его озарит (инсайт) и т. п. А пока мыслитель обречен на предпони­мание и предзнание, он уже вошел в нужный ему круг предзаданной ситу-ации. 

Сознательное и бессознательное в человеке находятся друг с дру­гом в неслиянно-нераздельном отношении. Можно предположить, что роль границы выполняет «чистая» спонтанность. «Чистая» спон­танностьэто особая инстанция в жизни человека и человечества. Она участвует в «распределении» таких ценностей, как свобода и субьектность, как добро и зло, святость и обман, красота и вера, мыш­ление и воображение и   пр., то есть там, где встречается осознанное и бессознательное человека. Таким образом, «чистота» и «нейтральность» спонтанности,  как глубинной состав­ляющей жизни, относительны.

Нейтральность спонтанности как та­ковой («чистой») предопределена лишь тем, что она вошла в челове­ческую жизнь как бы «со стороны», из бесконечной движущейся вселенной и соучаствует в конституировании человеческого бытия. Спонтанность и проявляет свою природу, так же как и все остальное в социальной жизни. Следова­тельно, она действует как соизмерение, исчисление смыслов и пото­му сама должна поддаваться исчислению, если не математическому, то посредством философского и иного мышления. 

Если иметь в виду математическое исчисление, то такой подход в исследовании бессознательного (вакуума), его трансцендентальной составляющей практикуется в рамках дисциплины «рефлексивной психологии».

Согласно Сартру, первичным и исход­ным сознанием является нерефлективное и спонтанное сознание, которое автономно, то  есть не нуждается в рефлексии, чтобы существо­вать. 

По мнению В. А. Лефевра (лидера в названной дисциплине), человеку от рождения даны фундаментальные ре­флексивные структуры, действующие как бы автоматически, спон­танно, без усилий сознания. Они действуют на некоторой ценностной основе, которая запредельна культуре, и вместе имманентна1 ей, ее этической системе. Например, этиче­ские системы, по мнению Лефевра, — это уровень «вакуума», это глубже, чем то, что можно усвоить из культуры. Характеризуя специфику  рефлексивной психологии, он разъясняет: «То, чем я занимаюсь, — некоторый аналог теории вакуума в физике. Вакуум, как известно, сложная вещь, он имеет сложную структуру, я лично его и изучаю, а для советских психологов это то, что является пустотой… С моей точки зрения, на уровне «вакуума» все главное и происходит, но не принимается во внимание2».

Иными словами, речь   идет уже не об аналогии, а о понятии бессознательного вакуума как общенаучной категории. 


1 Имманентный – внутренне присущий какому-либо предмету, явлению, процессу.

2 «Непостижимая» эффективность математики в исследованиях человеческой рефлексии (интервью с В.А. Лефевром) //Вопросы философии. –1990. — № 7. – С. 56.

Традиционно рефлексия понималась как сознательное отслежива­ние и анализ собственной мысли (по типу, например, «я думаю, что я думаю и т. д.»). Поэтому неожиданной оказалась математически смоделированная идея В. А. Лефевра о существовании «рефлексив­ного компьютера», спонтанно осуществляющего рефлексию пережи­ваний и оценок до второго уровня.

Оценка субъектом себя и ощуще­ние этой оценки как негативной или позитивной осуществляется бессознательно, что специфическим образом проявляется в ситуации выбора между «хорошим» и «плохим», нравственным и безнравст­венным, позитивным образцом и образцом-запретом. 

Бес­сознательные стимулы выбора, потенциальные («вакуумные») решения, которые «автоматически» оценивает рефлексия, оказыва­ются неравноправными: одно дело оценить что-либо как хорошее, другое — как плохое. Статус у позитивного выше, чем у негативного. Это выявляется,  в конечном счете, и как  константа бинарного выбора, и  как «золо­тое сечение».

Последнее означает, что сущностью симметрии позитивного и не­гативного является  нарушение симметрии в пользу позитивного. Эта константа бинарного выбора имманентна культуре. Она задана человеку спонтанно-бессознательно устройством   матери­альной вселенной, мира вообще.

В этом мире (и это неод­нократно отмечалось в истории философии  Платоном, Аристотелем, Гегелем и др.) есть некоторое, или «некое», «расположение» к положитель­ному. Бытие обусловлено «благом» (Платон) в онтологическом смысле этого слова. 

Как известно, объектом антропологии является не просто чело­века вся сложная система «человек и мир человека». Это меняет традиционный подход к проблеме бес­сознательного.

Она оказывается, например, тесно связанной с антропным прин­ципом. Один из авторов наиболее распространенной сейчас модели развития вселенной А. Д. Линде   писал, что, согласно этому принципу, мы наблюдаем наш мир таким, каков он есть, поскольку только в таком мире и может существовать наблюдатель, похожий на нас… Иначе говоря, речь идет об условной вероятности того, что мир имеет наблюдаемые нами свойства при том очевидном и, на первый взгляд тривиальном условии, что наблюдатели нашего типа, интересующиеся структурой мира, существуют.

 Наблюдае­мые нами свойства внешнего мира, действительно, во многом зависят от наблюдателя (от человека), и зависимость такого рода реализуется в основе своей бессознательным путем. «Следы» бессознательной активности присутствуют не только в глубинах «самости» человека, но и на поверхности окружающего человека ландшафта. Иными словами, бессознательное отражает свойства внешнего мира.

Известный американский психолог Р. Грегори1 приводит в одной из своих работ пассаж, связанный с вычленением из картины мира самого объекта восприятия. До появления человека на Земле, пишет он, извергались вулканы, изливалась магма, летели камни, но гро­хота не было. Но, если быть строгим, замечает по этому поводуВ. Ф. Петренко2, то не было не только звука как формы психической презентации объективного процесса колебаний воздушной среды, не было вулканов и камней, как проявления формы человеческого восприятия, особенности которого проявляются в том, что в качестве фигуры из фона выделяются твердые объекты (камни), жидкие (маг­ма), а не движение, например, газов. Человеческим глазом воспринимаются световые волны в диапазоне 400-800 нм и не воспринимаются инфракрасные или ультрафиолетовые, электро­магнитные волны и рентгеновское излучение. Понятия «вулкан», «камни» суть некоторые формы обобщения, под которые подводятся и через призму которых воспринимаются конкретные единичные объекты. Воспринимать ли комок грязи как камень? Это, в конечном итоге, определяется теми эталонами, которые опосредуют восприятие и категоризацию этой реальности. 

 Гуссерль пытался в порядке мысленного эксперимента за­ключать внешний мир человека в «скобки», чтобы углубиться в «чи­стое сознание». А как можно предста­вить внешний мир без человека, без его сознания? Оказывается, что во втором случае внешний мир теряет свою определенность: «внешнесть» и «внешность», его невозможно феноменологически описать без соотнесения с наблюдателем, без какого-либо «соизмерителя».

Возможны ли кантовская «вещь в себе» и «мир без наблюдателя»?   «Вещью для нас» мир становится не только практически, но ду­ховно. Это означает, что внешний мир включает в себя и компонент бессознатель­ного, неосознаваемой субъективности, иначе он не был бы внешним, наглядным, самоочевидным, окликающим че­ловека или молчащим. Как говорил Паскаль, «вечное молчание этих бесконечных пространств ужасает меня. Оно же в лучах Солнца радует, обнадеживает человека. Так вновь и вновь возникает пробле­ма природы эстетических качеств действительности, и, следователь­но, роли бессознательного в их происхождении»[1].

Исключительна функция бессознательного в конституировании внешнего мира человека. Благодаря его присутствию, картина мира выделяется  из ландшафта (фона),  убирается в ней всё лишнее, вещи оказываются нам ближе. «Чувственные образы складывают фактуру образа мира. Но фактура образа неравнозначна самому образу! Когда я смотрю на изображенный предмет — не вижу мазков… В образ, картину мира входит не изо­бражение, а изображенное…»[2].

Согласно этому высказыванию, в наше сознание вступает в момент восприятия, например, не сама живая ласточка, а только ее субъективный психический образ,  более или менее похожая копия. При восприятии в сознании находится сама живая ласточка в подлиннике: ласточка стала имманентною сознанию, но осталась трансцендентною самому индивидуальному субъекту сознания.

 «Вещи к нам куда ближе любых ощущений. Мы можем слышать, как в доме хлопают дверьми, но мы никогда не слышим акустических  ощущений или хотя бы просто шумов. Чтобы услышать чистый шум,  нам уже приходится отворачиваться в слухе от вещей, отвлекать от них слух, слушать абстрактно»5.


1 Грегори Р. Глаз и мозг. — М., 1970.

2 Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. – М.,1988. — С.22-23.

[1] Цит. по: Соловьев В. Чтение о богочеловечестве. Статьи. Стихотворения и поэмы. СПб.,1994. – Т.2. — С.77-78.

[2] Леонтьев А.Н. Сочинения: В 2 т.  Т.2. – М., 1987. — С.56.

5 Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. – М., 1993. – С.60.

В мире, где нет человека, нет и объективного (или внешнего) мира, независимого от сознания. Вся сложность в том, что независимость  от создания обязательно включает невидимую этому сознанию независимость от внешнего  мира.  

Бессознательным образом, то есть не мешающим сознанию,  человек входит в   горизонт открытого ему пространства и  бытия.  Это верно, когда речь идет о мире, сотворенном непосредственно руками человека.   При этом возни­кает проблема панперсонализма, по аналогии с издревле существующей проблемой пантеизма.  Как бы ни решалась проблема панперсонализма («все есть личность в расширенном смысле»), возникает вопрос перевода всей сис­темы «человек — мир человека» в статус субъективной реальности. Это предполагает, в частности, анализ человека, поступков, вещей, символов и всего остального, входящего в названную систему, в сис­теме координат сознательного — бессознательного.

Например, ключевая проблема системы состоит в том, как решить вопрос избытка осознанного бытия. Всё, что когда-либо подвергалось сознательной рефлексии,  должно селективно изыматься из памяти индивидов вooбщe или переводиться из краткосрочной в долгосрочную, иначе жизнь превратится в вечное кладбище, в «мыльную оперу» с бесконечным числом серий. Для наук это будет необходимый процесс свертывания «живых» смыслов  жизненного мира в формализмы, методы и т. п. 

В панперсональной системе складывается своя собственная отно­сительность направлений сознательно-бессознательных действий и процессов. Это уже зафиксировано, по существу, в известном  сюжете о том, что писатель созна­тельно выстраивает роман, а последний, в свою очередь, «выстраива­ет» из индивидуума (причем, неявно для него самого) прозаика соот­ветствующего класса или ранга.

В свое время один из основоположников философской антрополо­гии Х. Плеснер создал интересную и остроумную концепцию существования человека в мире, используя при этом, условно говоря,  топологический подход. Индивидуум, по его мнению, эксцентрирует в поисках «опоры», но существует вместе с тем без оной. X. Плеснер отмечает у человека «эксцентричность его жизненной формы, его стояние в нигде, его утопическое местоположение».

Благодаря экс­центричности, человек включен одновременно во внешний мир, внут­ренний мир, совместный мир. Для него свойственна  эксцентриче­ская позициональность.   Его ситуация есть имманент­ность сознания. Все, что он узнает, он узнает как содержание созна­ния, а потому — как нечто не в сознании, но вне сознания сущее.

Поскольку человек организован эксцентрически и тем самым зашел за себя, он живет в отличие от всего, что он есть и что есть вокруг него. Этот подход X. Плеснера, несомненно, эвристичен. Он определенным образом объясняет способность человека исс­ледовать неявное, бессознательное в человеке. С этих позиций совме­стимы тезис  «Я мыслю, следовательно, существую» и анти­тезис  «Я мыслю там, где Я не есть, и Я есть там, где Я не мыслю».

Как видим, вещь, поступок, предмет, внешний мир в целом каким-то образом «знают» о возмож­ном спектре своего осуществления и о своем призвании-предназна­чении. Речь идет об их сознательном и бессознательном отражении и  о том, как  «знает» бессознательный (вакуумный) двой­ник человека. Весь вопрос в том, дойдет ли «знание» до сознающего ясно индивидуума, позволит ли он себе принять его, преодолеет ли свою инертность, не упустит ли момент-шанс. А если и дойдет до сознания  информация, то потребуется энергия.

Перевод потенциальной энергии в актуальную может произойти лишь в сфере бессознательного. Так возникает актуальнейшая из задач — найти способ в правильном направлении, простимулировать бессознательные глубины человека.