По характеру экономической политики первые 10 лет после Октябрьской революции (1917 – 1927 гг.) подразделяются на период «военного коммунизма» (1918 – 1920 гг.) и период новой экономической политики – нэп (1921 – 1927 гг.). Эти периоды различались между собой, прежде всего, отношением к частному капиталу, применением наемного труда и степенью использования и признания товарно-денежных отношений. Такой угол зрения позволяет увидеть, какую позицию занимало правительство большевиков по этим вопросам.
Следует отметить, что реформы, которые бы специально предусматривали переход к социально-экономической системе, получившей название «военного коммунизма», правительством не проводились. Система «военного коммунизма» сложилась постепенно из целой суммы мероприятий, проводимых советским государством при решении возникающих в ходе войны хозяйственных задач. То же самое относится и к периоду нэпа.
Традиционно в период сложных политических процессов и преобразований в социально-экономической сфере активно происходит переоценка событий прошлого. В значительной степени это определяется «социальной заявкой» представителей новых властных структур, стремящихся получить теоретическое обоснование правомерности своей деятельности, частью же вовлечением в оборот источников, использование которых прежде было нежелательно или невозможно.
Особую актуальность сегодня представляют проблемы развития товарно-денежных отношений в нашей стране. К сожалению, в их освещении, как, впрочем, и целого ряда других проблем, вновь начинает преобладать политическая конъюнктура. Это находит выражение, прежде всего, в постулировании тезиса о сознательном уничтожении большевиками товарно-денежных отношений как реализации программных установок. При этом нередко тенденциозно подбирается и преподносится материал, а также неправомерно обособляется послеоктябрьский период отечественной истории. Противопоставление периодов является «наследственной» методологической ошибкой, усиливающей тенденцию политизации науки в ущерб объективности.
Попытаемся взглянуть на экономическое развитие России как на непрерывный процесс. И хотя хронологические рамки данного раздела определены 1918-м – концом 1920-х годов, считаем необходимым кратко охарактеризовать основные социально-экономические процессы, происходившие до указанного периода.
Функционирование хозяйственного механизма нашей страны исторически имело несколько характерных особенностей, к которым относятся: традиционно большая роль государства в экономике (собственность государства на земли, леса, часть промышленных предприятий, кредитная монополия, железнодорожное строительство и т.д.) и экономической политике, а также формирование специализированных по производственному признаку регионов.
На рубеже веков в России разворачиваются процессы, охарактеризованные В.И. Лениным (1870 – 1924 гг.) как переход к новой стадии развития капитализма – империализму. Становление монополистического капитала сочетается с усилением позиций государственного аппарата в экономике. Одновременно еще более активно происходит разделение регионов на производящие сельхозпродукцию (Среднее Поволжье, Предкавказье, Западная Сибирь) и потребляющие (Центральный Промышленный, Северо-Западный), что существенно изменяет структуру товарооборота в стране и значение транспортной сети. Нормальное функционирование хозяйственного механизма России все в большей степени зависело от стабильности межрегиональных связей, а необходимость постоянного контроля и регулирования последних объективно способствовала росту государственного вмешательства в экономику.
Первая мировая война внесла существенные коррективы в государственную экономическую политику, что связано с поиском ресурсов для ведения военных действий и расширения военного производства (в конце 1916 г. на армию работало 86 % рабочих промышленности). При этом закономерно еще более повышается роль государства в хозяйственной жизни. Усиливающими данную тенденцию факторами явились нарастание экономических трудностей, а также весьма активно проходившая монополизация экономики.
Главной проблемой первых месяцев войны стала проблема снабжения хлебом, заключающая в себе, по сути, две задачи: обеспечение армии и обеспечение потребляющих районов, где сосредоточилась подавляющая часть военного производства. Решать эти задачи путем закупок по рыночным ценам становилось все труднее вследствие сокращения запасов, перебоев в работе транспорта, инфляции и т.д. Это привело государственные органы к выводу о необходимости введения твердых цен, что само по себе является шагом, если не к свертыванию, то к ограничению товарно-денежных отношений.
С середины 1915 г. начинается период так называемого «губернаторского регулирования рынка». Уже к середине 1916 г. губернаторы, чтобы обеспечить интендантству заготовки по «нормальным» ценам, запрещали вывозить хлеб из производящих губерний, скот из скотоводческих, лен, овес из тех районов, где они произрастали. Одновременно появились местные «таксы» на предметы первой необходимости, превратившиеся в скором времени в общероссийские твердые цены. А поскольку в условиях нарушения хозяйственных связей (снабжением городов должны были заниматься местные власти) и их обособления при развитой специализации районов неизбежно возникали разрывы в ценах (до 3 раз), стала развиваться спекуляция, борьбу с которой повели государственные органы. Но скоро и этих мер оказалось недостаточно. С начала 1916 г. в некоторых городах вводят карточки, устанавливают нормы выдачи муки и круп; 30 июня этого года был принят закон о четырех мясопустных днях в неделю. В конце ноября правительство приняло предложение министра земледелия А.А. Риттиха о введении с января 1917 г. принудительной хлебной разверстки.
Несмотря на это планы заготовок не выполнялись: с осени 1916 г. до февраля 1917 г. было закуплено около половины требуемого количества, а до потребителя дошло всего 33 %. Поэтому и был сделан вполне логичный шаг Временным правительством: 25 марта 1917 г. была введена хлебная монополия, в соответствии с которой весь хлеб прошлых лет и будущего урожая 1917 г. за вычетом необходимого для нужд владельца количества продовольствия, семян, фуража должен был поступать государству.
Вслед за этим в весенние и летние месяцы были установлены твердые цены на уголь, нефть, лен, кожу, шерсть, соль, яйца, масло, махорку и т.д. На несколько недель создалась видимость, что положение исправляется. Министр Временного правительства А.И. Шингарев (1869 – 1918 гг.) с оптимизмом отмечал, что страна оправляется от разрухи прошлого режима. Однако экономический кризис продолжал развиваться. Естественно, что наиболее ярко он проявлялся на рынке потребительских товаров. Из продажи исчезли проволока, гвозди, подковы, обувь и пр. Летом 1917 г. разразился «папиросный кризис», сократилось производство мыла, чая, исчез кофе. Печатные издания постоянно жаловались на нехватку бумаги.
Одновременно происходили обесценение денег, рост цен, замена торговли простым товарообменом, повсеместно вводилась карточная система. Развивалась тенденция автаркии областей. Уже в конце весны отмечалось «запрещение вывоза хлеба из одной губернии в другую», в июне был запрещен торговцам вывоз из Петрограда яиц и масла без особых разрешений Продовольственной управы, осенью Управа Кишинева предлагала Москве продукты за калоши. Правительство пыталось выйти из положения усилением регулирования рынка: создавались дополнительные органы – продовольственный комитет, комитет по топливу, комитет по перевозкам и так называемые особые совещания. В период деятельности Временного правительства учреждались новые органы: Экономический совет, Главный экономический комитет и др. Таким образом, постоянно расширялась зона регулирования, а следовательно, сокращалась сфера рыночных отношений.
Однако эти меры не принесли желаемых результатов, что вынудило правительство ввести чрезвычайные меры. Например, была создана «Хлебармия снабжения», в деревню направлялись вооруженные отряды, для уборки урожая привлекались армия и городское население, готовились решения о введении всеобщей, прямой, равной и открытой трудовой повинности. Но отсутствие реальной власти в руках правительства не позволяло проводить эти меры в условиях разрушенных государственных структур на местах и хозяйственного механизма в целом.
Временное правительство вопреки своим целевым установкам проводило политику, создающую социально-экономическую среду для возникновения диктатуры. К осени 1917 г. приход к власти последней стал неизбежным.
В наши задачи не входит анализ причин прихода к власти большевиков, поэтому констатируем лишь, что, по нашему мнению, это закономерный этап в реализации механизма действия экономических законов в сочетании с историческими традициями нашего Отечества. Трагичность положения новой власти заключалась именно в том, что с момента Октябрьского переворота она была обречена проводить экономическую политику, противоречащую ее программным заявлениям. (Аналогичная ситуация сложилась и с пришедшим к власти новым правительством России, когда вопреки объявленной приверженности демократическим принципам и рыночной экономике оно проводит не только антидемократические, близкие к диктаторским решения, но и антирыночные, подрывая тем самым свою социальную базу.)
Как и в периоды деятельности царского и Временного правительств, основным вопросом (только еще более обострившимся) оставался вопрос снабжения населения потребляющих районов продовольствием в условиях продолжавшейся войны и ускоряющегося развала национальной экономики. Естественным и единственным выходом из сложившейся ситуации было наращивание мер государственного вмешательства в экономику. Самым примечательным в этом было то, что диктовавшиеся конкретным положением страны действия в значительной степени усиливались стратегическими политическими устремлениями наиболее радикальной части правящей партии (сторонники Н.И. Бухарина (1888 – 1938 гг.), Л.Д. Троцкого (1878 – 1940 гг.)) к скорейшему разрушению товарно-денежных отношений.
Была ли проводимая политика «авантюризмом в экономических вопросах»? С таким тезисом невозможно согласиться. Экономическая политика того периода (как, впрочем, и большинства других) имела ситуативный характер, т.е. характер реагирования на происходящие процессы. Это выражалось в практических шагах: реализация Декрета о земле (раздел, а затем передел земли); сведение национализации финансовой системы (Государственного и частных банков) и промышленных предприятий к стихийной конфискации, что, в конце концов, подтолкнуло Совет Народных Комиссаров (СНК) к принятию решения о всеобщей национализации крупной (июнь 1918 г.), а позже (январь 1919 г.) всей промышленности, национализации торговли с ее заменой принудительным государственно-организованным распределением и установлением прямого товарообмена между городом и деревней (ноябрь 1918 г.); введение продовольственной разверстки (январь 1919 г.) и всеобщей трудовой повинности и т.д. Очевидно, что указанные меры отнюдь не являлись реализацией общей программы большевиков, а проводились исключительно для того, чтобы таким способом спасти остатки хозяйственных связей и сосредоточить в своих руках оскудевшие ресурсы в условиях угрозы и разгорания гражданской войны и интервенции.
То же можно сказать и о продовольственной проблеме. В это время стало очевидным, что решить ее не только рыночными, но и любыми способами невозможно, поэтому был принят ряд мер военного характера: введена государственная монополия на хлеб, созданы продотряды, что, в конечном итоге, усилило социальную напряженность в деревне и стало одним из факторов возникновения гражданской войны.
Таким образом, развивающиеся в стране события привели к завершению натурализации хозяйственных отношений и в сфере производства, и в сфере потребления.
В 1918 г. создалось парадоксальное положение, когда реальная экономическая ситуация внешне совпала с теоретическими представлениями ортодоксальных марксистов о переходном периоде от капитализма к социализму (коммунизму): окончательный уход с арены товарно-денежных отношений стал основанием для вывода о его завершении. Поэтому трансформируются теоретические установки, сразу же переводимые в область практического осуществления. Теперь, опираясь на слепой энтузиазм масс, партия большевиков рассчитывала указаниями сверху из центра и велениями пролетарского государства организовать общегосударственное производство и распределение. Идея немедленного построения бестоварного хозяйства была изложена во 2-й программе РКП(б) в марте 1919 г. Пик коммунистических мероприятий пришелся на конец 1920 – начало 1921-го годов (именно в то время, когда кризис достиг максимума). Принимаются декреты Совнаркома «О бесплатном отпуске населению продовольственных продуктов», «О бесплатном отпуске населению предметов широкого потребления», «Об отмене платы за всякого рода топливо» (декабрь 1920 г.), идет разработка «заменителей» денег – учетных трудовых и энергетических единиц.
Однако эти документы фактически остались на бумаге, поскольку в стране возникли новые условия развития, в связи с завершением в основном гражданской войны, и тупиковость избранной политики стала очевидной.
В той исторической обстановке трудно переоценить значение такого кардинального шага, как переход к продналогу, ставшего толчком к последующим процессам, характеризуемым понятием «новая экономическая политика».
В значительной части литературы, посвященной периоду нэпа, он трактуется как комплекс сознательно осуществляемых мероприятий, направленных на развитие товарно-денежных отношений, как единая перспективная государственная политика. Представляется, что и здесь мы наблюдаем проявления апологетики деятельности РКП (б). Действительно, разрешение свободной реализации излишков сельхозпродукции крестьянами подразумевало развитие местного товарооборота, а не торговли, возрождение которой стало для правительства неожиданностью. Признание же торговли как способа смычки между городом и деревней заставило бы пересмотреть свои взгляды на роль денег в новом обществе. В то же время необходимость восстановления народного хозяйства привела к разрешению частнопредпринимательской деятельности и становлению хозрасчетных отношений в государственном секторе.
Есть и другие работы, в которых переоценивается значение рыночных отношений в развитии отечественной экономики. Понятно, что в современных условиях это необходимо для обоснования применяемых новыми властями решений и пропаганды прогрессивности рыночных отношений, основанных на частной собственности. Отметим здесь, что даже в период нэпа рынка в традиционном его понимании (свобода конкуренции) не существовало. Процесс денационализации коснулся лишь незначительной части хозяйственных объектов. Доминирующим оставался государственный сектор, в котором хотя и признавался хозяйственный расчет, но в весьма ограниченной форме.
Изначальным, глубинным противоречием функционирования товарно-денежных отношений в период нэпа, на наш взгляд, было то, что их использование становилось основным средством экономического преодоления капитализма. Другими словами, для построения социалистической системы привлекались рычаги, по своему сущностному содержанию несовместимые с социально-экономической моделью, которую предполагалось воплотить в конкретные формы общественного устройства (общественная собственность, плановость, государственное регулирование, управление и др.). Новая экономическая политика, подчеркивалось на Х1 съезде РКП(б), изменяет «методы и формы социалистического строительства, ибо допускает экономическое соревнование между строящимся социализмом и стремящимся к возрождению капитализмом на почве удовлетворения хозяйственных интересов через рынок многомиллионного крестьянства». Одновременно признавалась необходимость принятия административных мер к частному капиталу в случае, если он входил в противоречие с формирующейся социалистической системой.
В обществе и в высших эшелонах власти преобладало мнение о временности рыночных мер, кратковременности допуска частника, необходимости максимального сохранения системы управления хозяйственным механизмом, сложившейся в период «военного коммунизма».
В течение 1921 – 1923 гг. был принят ряд нормативных документов, расширявших сферу действия рыночных отношений: «О проведении в жизнь начал новой экономической политики», по вопросам организации управления государственными промышленными предприятиями, по внедрению коммерческого расчета, по трестированию и синдицированию промышленности и т.д. Тем не менее, указанная сфера находилась под постоянным контролем государственных органов. Усиление контроля и подчинения начинается примерно с 1925 г., когда резко упали темпы роста общественного производства в связи с завершением в основном восстановления народного хозяйства и разработкой курса на индустриализацию. Поиск средств на проведение последней привел к нарушению эквивалентности обмена между промышленностью и сельским хозяйством, а также между отраслями промышленности (легкой и тяжелой). Это, в свою очередь, означало свертывание обмена на стоимостной основе и постепенную его замену государственным распределением, что усиливало тенденции к централизации управления экономикой и страной в целом.
В 1927 г. новая линия определилась в решениях ХV съезда ВКП (б), в которых была выдвинута программа на «реконструирование» нэпа для решения задач социалистического строительства, развертывания кооперирования по производственному принципу, расширения плановых начал в экономике, активного наступления на капиталистические элементы города и деревни. Дальнейшие практические шаги по реализации этой программы привели к формированию системы, которая определяется ныне как «командно-административная».