Отношение к смерти – одна из величайших проблем, с которой человек непременно сталкивается в своей жизни.

Смерть ужасала людей. Этому страху в не меньшей степени, чем все остальные, поддавались и люди высокого ума и таланта, о чем свидетельствуют мемуары, письма и другие литературные источники. Уже в Древнем Риме слово «смерть» казалось зловещим. Древние римляне предпочитали выражение «он перестал жить», немцы говорили «отозван», а англичане – «он присоединился к большинству».

Характерной особенностью психологического состояния старости является постоянно присутствующее подсознательное предчувствие близкой кончины. В старости смерть теряет свои неопределенные очертания и становится близким и глубоко личным явлением.

Сама же мысль о смерти в значительной мере индивидуальна, что обусловлено разными обстоятельствами: состоянием здо­ровья, социальными условиями и т.д. Об индивидуальном отношении к этому небезразличному в старости вопросу американский психолог П. Рот писала, что проблемы времени, жизненного опыта, продолжительности, и неизбежности смерти касаются старого человека различным образом. Интерпретации значения жизни и смерти также различны, как и сами индивиды.

Установлено, что интерес к смерти усиливается в позднем возрасте, после 70 лет. В основной своей части пожилые люди не избегают разговоров о смерти. Страх смерти, сама смерть как бы теряют свое значение в глубокой старости. По наблюдени­ям замечательного русского ученого И. Мечникова,«глубоких стариков перспектива смерти не только не страшит, но и при­влекает и нимало не возбуждает желания бессмертия. По его мнению, правомерно говорить об инстинкте естествен­ной смерти после нормальной и продолжительной жизни. Большинство исследователей отмечает, что у старых людей нет страха перед смертью, но есть страх перед физической несостоятельно­стью и потерей умственных способностей.

Заслуживает внимания отношение долгожителей к возмож­ности дожить до 100 и более лет. Оказалось, что из 200 долгожителей 43 человека ответили положительно, однако с оговоркой, что их физическое состояние должно остаться без изменения, т.е. они будут такими же активными и независи­мыми. Вопрос о том, хотят ли они достигнуть 100 лет, не ка­зался им актуальным, но такая перспектива представлялась им желанной опять-таки при условии полной сохранности их физического и психического самочувствия; 17 человек вообще не одумывались об этом, считая, что менее всего продолжитель­ность жизни зависит от их непосредственного желания. Как травило, в таких случаях долгожители ссылались на Бога: «Все в руках Божьих».

Отрицательный ответ дали 5 человек. Эти долгожители вы­ссказывали свое желание умереть как можно скорей, чтобы ос­таться в памяти своих внуков и детей сохранившими до глубокой старости свое физическое и психическое здоровье. Страх перед смертью не был обнаружен ни в одном случае. Психически здоровые долгожители относились к неизбежной смерти как к естественному и необходимому завершению всякой долгой жизни.

Таким образом, эти факты свидетельствуют о том, что страх  смерти не является типичным возрастным признаком. Данные опросов, проведенных в домах для престарелых, показываю значительное совпадение в отношении стариков к смерти. Её считают «всеобщей судьбой», одинаково ожидающей богатых и бедных, «избавлением от физических страданий», «закономерным завершением жизни».

Возможно, из этого отсутствия страха перед смертью происходит поразительное само по себе чувство желательности, приятности смерти. Л.Н. Толстой, по словам его секретаря Гусева признавался, что почти чувствует возможность радостно умереть.

В этом отношении очень интересны высказывания В.В. Вересаева, врача-атеиста, далекого от мистической настроенности: «Смерти я никогда не боялся, страха смерти никогда не  мог понять. Но недавно почувствовал: жду ее, как большого поднимающего, ослепительно-яркого события. Вовсе не в смысле избавления от жизненной тяготы, – жизнь я люблю. Просто сама по себе смерть сияет в сумрачной дали будущего ярко точкой. Смертные муки… Так ли они страшны? А может  быть, при неожиданной смерти мы лишаемся такого блаженства, перед которым ничтожны все смертные муки» /17/.

Противоположный полюс представляют те наблюдения, где в высказываниях престарелых звучит нежелание продолжения  жить, неприятие и даже отвращение к собственному существованию. Как правило, это наблюдается в тех случаях, когда престарелые люди осознавали свою несостоятельность, как физическую, так и психическую. В беседе они сами заводили разговор о смерти, говорили, что стали «нагрузкой для людей», «чувствуют себя лишними», тяготятся своим существованием. В этом отношении удивительным представляется наблюдение над одной больной в возрасте 87 лет с мягко протекающим старческим слабоумием. Периодически у нее было нарушено сознание, она не осмысливала окружающего, принимала врача за свою родственницу. Когда же она приходила в себя, то эта престарелая женщина обнаруживала полное понимание своего состояния, реально его оценивала и болезненно переживала. Она говорила: «Не дай Бог дожить до такого… ничего  не помню, это ужасно… прожить целую жизнь и стать как полудурок. Дали бы какие-нибудь таблетки, чтобы мы не мучились, а умерли. Ведь чувствуешь, что ты лишняя, а все тянешь».

Новейшим «приобретением» XX века является проблема эвтаназии.   

Эвтаназия – это право человека выбрать смерть, отказавшись от длительного, не приносящего облегчения лечения, это «право на достойную смерть». Истоки эвтаназии лежат в глубокой древности и кроются в существующих издавна традициях не­которых человеческих племен, у которых считалось естествен­ным избавление от немощных и больных.

В.В. Вересаев, размышляя на эту тему, приводит наблюде­ния над старыми людьми, находящимися в состоянии полного физического и психического маразма. Он глубоко сострадает окружающим их людям, осуществляющим за ними уход. Для себя эту проблему он решает однозначно: «Я хочу кричать, вопить: дайте мне право свободно распоряжаться собою.  Прими­те мое завещание, исполните его. Если я окажусь негодным для жизни, если начнет разлагаться мое духовное существо, – вы, друзья, вы, кто любит меня, – докажите делом, что вы мне друзья и меня любите. Сделайте так, чтобы мне было достойно уйти из жизни, если я сам буду лишен возможности сделать  это».

Во Франции и США в последние десятилетия распространи­лась особая теория так называемого биологического завещания, содержание которого сводится примерно к следующему: «Про­шу использовать все возможные средства, чтобы облегчить стра­дания, даже в том случае, если применение сильнодействую­щих препаратов может сократить жизнь, в качестве последнего средства прошу прибегнуть к эвтаназии». Написанное собствен­норучно человеком в здравом рассудке, подобное завещание имеет юридическую силу в 21 американском штате, но в Евро­пе оно пока не практикуется.

В наш век научно-технической революции многие проблемы медицины усложняются. Меняется содержание даже такого основополагающего понятия, как гуманизм медицины, кото­рое, по мнению некоторых ученых, следует заменить рациона­лизмом.

Вне сомнения, всю сложность и важность этой моральной проблемы предстоит решить медицинской науке в будущем, в том числе проблему многолетнего поддержания жизни людей, неспособных к самостоятельной жизни и существующих лишь благодаря очень сложным и дорогим  аппаратам, таким, как «сердце-легкие». Все шире распространяется мнение, что в но­вых условиях нерационально придерживаться принципа «врач борется за жизнь больного до последнего его вздоха».

Для нас сейчас главным является то, что при всех впечатля­ющих достижениях медицины реалистичность подхода не должна подменить нравственно-этического начала медицины.