В демографии количественный и качественный состав населения принято изображать в виде пирамиды, основание которой составляют новорожденные, дети; затем происходит постепенное сужение пирамиды с учетом смертности в каждом возрастном периоде; ее вершину составляют лица в возрасте от 90 лет и старше. До настоящего времени считалось, что для органов здравоохранения и социальных служб в исследованиях состояния здоровья населения эта группа старых людей не имеет большого значения.

К концу XX века демографическая ситуация в корне изменилась: возрастная структура населения большинства стран мира, в том числе и России, напоминает уже не столько пирамиду, сколько колонну, характеризующуюся относительно малой численностью детей, лиц молодого и зрелого возраста и относительно высокой численностью лиц старших возрастные групп. Впервые во многих странах сложилась ситуация, при которой численность всех возрастных групп, включая самый  преклонный возраст, приблизительно одинакова.

Еще более удивителен тот факт, что постоянно увеличивается  доля долгожителей, доживающих до 90 – 100 лет и более. Количество долгожителей в возрасте от 85 лет и старше в ряде стран по переписям населения последних лет варьирует от 12 до 68,  в возрасте 100 лет и более – от 0,5 до 1,1 на 10 000 человек насе­ления. Предполагается, что в 2018 г. средний возраст на  момент смерти будет 85,6 года. Казалось бы, мечта человечества сбыва­ется, человек всегда жаждал жить века, а его фантазия в этом направлении была безудержной, если бы не отрицательные стороны старческого периода жизни.

Совершенно естественно и закономерно, что увеличение абсо­лютного и относительного числа лиц старшего возраста и долгожителей ведет к растущей вероятности появления у них множе­ственной патологии. По мнению Д.Ф. Чеботарева, патологию больных старых людей можно сравнить с айсбергом, у которого 4/7 объема скрыто под водой. Жалобы старых людей направля­ют внимание врача на вершину этого айсберга, между тем для правильного лечения и ухода необходимо знать всю патологию, т.е. увидеть весь айсберг. Для социальной же сферы главным является тот факт, что среди старых людей обнаруживается тен­денция к медленно нарастающим болезненным патологическим процессам, принимающим хроническое течение и трудно поддающимся лечению. Если принять во внимание, что с 40 – 45 лет уже происходит «накопление» болезней, то понятно, почему так много среди очень старых людей лиц, не способных даже к са­мому элементарному самообслуживанию.

Интересно, что старые люди с нарушениями повседневных функций составляют приблизительно 60 % всех тех, кто сооб­щает о наличии у них каких-либо заболеваний; лишь полови­на из них в состоянии выделить какое-то основное заболева­ние. По данным польских геронтологов, только 24 % лиц старше 60 лет, живущих в комфортных условиях, можно счи­тать практически здоровыми; среди живущих в неудовлетво­рительных условиях таких старых людей всего 9 %; не могут самостоятельно выходить из дома и нуждаются в постоянной семейной, социальной или медицин­ской помощи 10 % лиц старше 60 лет.

Удручающими оказались и результаты клинико-эпидемиологических исследований психического здоровья населения пожилого и старческого возраста. С увеличением продолжи­тельности жизни неуклонно растет число психически больных старых людей, преимущественно с деменциями. Согласно де­мографическим предсказаниям, число дементных старых лю­дей увеличится в начале будущего века на 50 %. Некоторые геронтопсихиатры высказывают мнение, что распространение деменций и других интеллектуально-мнестических нарушений у старых людей в последние годы приобретает характер эпиде­мии («молчаливая эпидемия»), а сенильная деменция в близ­ком будущем станет «болезнью века».

Трагедия состоит в том, что с увеличением продолжительно­сти жизни возрастает и период беспомощного существования старых людей с различными хроническими и психическими заболеваниями. Прогрессирование последствий хронических патологических процессов не всегда можно остановить с по­мощью новейших фармакологических средств.

Преобладающее большинство старых людей нуждается в са­мом широком спектре услуг и помощи, оказываемой им посто­ронними людьми, будь то члены семьи, соседи, медицинские, социальные или благотворительные организации. Применитель­но к России в основной своей массе семьи  неспособны, взять на себя все заботы о старых и беспомощных родственниках. Вся тяжесть по уходу за старыми людьми ляжет, в первую очередь, на плечи государственных социальных служб и в меньшей сте­пени, учитывая сегодняшнее состояние и переход в будущем на платную медицинскую помощь, на органы здравоохранения.

Проблемы социальной работы со старыми людьми в настоя­щее время находятся в центре внимания многих социальных институтов, социальных и исследовательских программ, на­правленных на решение социальных вопросов, обеспечение приемлемого уровня жизни пожилых и старых людей.

Среди пенсионеров по труду абсолютное большинство принад­лежит пенсионерам по старости. Есть основания полагать, что в ближайшее время этот показатель будет колебаться в пределах 88 – 90 % от числа пенсионеров по труду. Однако 75 % пенсионеров все еще остаются вне сферы внимания и деятельности системы со­циальной защиты. Именно эти пожилые и старые люди не мо­гут реализовать свои потребности в необходимой им социальной помощи, а то, что она им необходима, особенно при решении ма­териальных и бытовых трудностей, не вызывает сомнения. На­стораживает и тот факт, что около 50 % старых людей после пер­вого контакта с чиновниками системы социальной защиты не приходят за социальной помощью повторно, так как у них оста­ется чувство горечи и обиды. Одна из причин возникновения это­го чувства – недостаточное финансирование государством соци­альных услуг и льгот для малообеспеченных слоев населения, отсутствие строгого учета адресности социальной защиты.

Социальная работа с пожилыми и старыми людьми в той форме, в какой она сложилась в странах, экономически благо­получных, в Российской Федерации стала развиваться с на­чала 1990-х годов, когда наше общество вплотную столкнулось с последствиями революционного перехода к рыночным от­ношениям. И, тем не менее, в России накоплен определенный современный опыт социальной работы с малоимущими и со­циально неблагополучными категориями пожилых и старых людей.

По мнению социальных геронтологов западных стран, глав­ная задача социальной работы состоит в том, чтобы связать ин­дивида, семью или общину с внешними и внутренними источ­никами тех ресурсов, которые необходимы для исправления, улучшения или сохранения определенной ситуации.

По мнению  В.Д. Шапиро,  социальная работа  в широком смыс­ле – это оказание практической помощи пожилым и старым лю­дям, семьям и группам старых людей с низкими материальными доходами, страдающим от различных хронических болезней, с на­рушенными социальными контактами; создание для них условий, способствующих их физическому выживанию и в идеальном слу­чае – сохранению их социальной активности. В.Д. Шапиро еще в 1983 г. писал, что все более важное место в деятельности соци­альных служб будет занимать обучение профессионалов, выпол­няющих программы оказания социальных услуг населению стар­ших возрастов, причем подготовка профессионалов должна проводиться на всех уровнях академического обучения. Именно в этом, по убеждению В.Д. Шапиро, и состоит истинное понима­ние и приложение социальной геронтологии.

Все еще бытующее среди социальных работников мнение, что им  достаточно житей­ского опыта и собственных наблюдений за своими бабушками и дедушками, не выдерживает критики. Для социальных работни­ков необходимо, прежде всего, понимание и осознание множества психологических, психопатологических, соматических, мораль­но-этических проблем, возникающих у пожилых и старых людей, овладение методиками и технологиями, которые помогли бы и облегчили их усилия в повседневной практической работе и об­щении с обслуживаемыми группами населения. В связи с этим первостепенной задачей на данном этапе является расширение подготовки специалистов по практической социальной работе со старыми людьми.

Общеизвестно, что переплетение соматических, психогенных, психологических проблем старых людей до такой степени слож­но, что часто даже при самом большом желании без достаточ­ных знаний и специальной подготовки невозможно установить, что определяет состояние старого человека – соматическое или психическое заболевание. Порою трудно определить, кто может оказать более полноценную и своевременную помощь – гериатр или геронтопсихиатр. Тем более это касается социальных работ­ников, сфера деятельности которых очень широка. Даже при самой жесткой ее регламентации перед социальными работни­ками ежедневно возникают какие-то новые неожиданные зада­чи и проблемы. От них требуется оперативность, инициативность, сообразительность в решении конкретных потребностей каждого старого человека, которого они приняли на социальное обслуживание. Социальные работники должны иметь универ­сальную подготовку во всех аспектах пожилого и старческого возраста. Основным же направлением в их практической дея­тельности по удовлетворению нужд и потребностей беспомощ­ных стариков должен стать психосоматический подход.

Работа со старыми людьми всегда считалась и считается по­всюду одной из самых тяжелых в психологическом плане, не­даром так велика текучесть кадров. Не секрет, что в настоящее время большинство сотрудников социальной сферы:  врачи, медицинские сестры, администрация, руководящий и обслу­живающий персонал, – вынуждены работать со старыми людь­ми в силу каких-то жизненных обстоятельств. Истинное при­звание обнаруживается крайне редко.

Для решения первоочередных задач обслуживания старых людей необходимо наличие квалифицированных кадров соци­альных работников на всех уровнях. По данным С.Г. Киселе­ва, на начало 1994 г. среди 115 тыс. социальных работников, заведующих отделениями социальной помощи на дому и ди­ректоров центров социального обслуживания только 5,9 тыс. имели профильное высшее или среднее специальное образова­ние. Он поднимает вопрос об улучшении качественного соста­ва работников социальных служб за счет целевого направле­ния абитуриентов в специализированные вузы и техникумы (по очной и заочной формам обучения). Этого же мнения придер­живается и М. Елютина, которая пишет о необходимости осу­ществления геронтологического мониторинга, разработки и реализации гериатрических программ, о развитии геронтоло­гической ориентации социальных служб и геронтологическо­го профилирования в подготовке социальных работников.

Очевидно, что население старших возрастных периодов – это разнородная группа, характеризующаяся широким спектром внутренних различий. В последние годы все чаще в публикаци­ях, особенно в средствах массовой информации, пожилые и старые люди выступают только как жертвы. Модным стало представлять старых людей лишен­ными всяких отрицательных черт, страдающими и обделенны­ми вниманием как со стороны своих близких, так и общества и государства в целом. Однако такая идиллическая по отношению к пожилым и старым людям картина, мягко говоря, далека от объективности. Среди них, как и среди других возрастных групп, есть положительные и отрицательные люди, коммуни­кабельные и некоммуникабельные, высоконравственные и кри­минальные личности, трезвенники и алкоголики и т.д. Старчес­кий возраст – это не право на отпущение всех грехов молодости и зрелого возраста. Человек и в старости остается таким же, ка­ким он был по своему характеру, личностным особенностям и формам поведения в более ранние возрастные периоды. Плохой человек не становится хорошим в старости, и наоборот.

Дифференцированный подход должен стать обязательным в социальной работе с пожилыми и старыми людьми как с лич­ностями, членами общества, семьи, жильцами коммунальной квартиры, дома для престарелых и т.д. Так, по определению ВОЗ, «старые» существенно отличаются от «новых ста­рых», тех, кто вышел на пенсию недавно. Для социальных ра­ботников важна, в первую очередь, исчерпывающая информа­ция о контингенте пожилых и старых людей, которых они обслуживают.

В гериатрии и геронтопсихиатрии стало аксио­мой, что физические и психологические характеристики лю­дей существенно различаются по 5-летним периодам: 60 – 64 года, 65 – 69 лет, 70 – 74 года и т.д., поэтому для получения социальной информации и создания банка данных о пожилых и старых людях важно знать не только демографические осо­бенности того или иного района, но и картину демографичес­ких изменений в этой массе населения.

Во многих странах доля лиц, достигших пенсионного возрас­та, уже приблизилась к максимальной величине и в будущем, вероятно, не возрастет. Однако среди населения пожилого и стар­ческого возраста могут появиться важные изменения, например, увеличится число «старых старых», а число людей, постаревших не более чем на 15 лет после выхода на пенсию, снизится. Важно не смешивать все группы людей третьего возраста, а рассматри­вать каждую группу с разрывом не более 5 – 10 лет. Только тог­да можно получить объективные данные, характеризующие ста­рых людей, которые могут быть использованы для планирования социальной работы в будущем.

Конечно, невозможно прогнози­ровать, будет ли современное население в возрасте 60 – 64года через 10 лет похоже на группу, которой сейчас 70 – 74 года. Од­нако можно с большой долей вероятности утверждать, что неиз­бежны изменения в организации социальных служб и экономи­ке, которые повлияют на указанные возрастные группы. Прежде всего, эти данные имеют особое значение для планирования  деятельности местных социальных служб и учреждений здра­воохранения. Так, например, если состояние здоровья или финансово-экономической обеспеченности в какой-либо выборке обследованных старых людей окажется хуже, чем в других районах, то можно выделить конкретную проблему, имеющую непосредственное значение именно для этой местности, района, региона. Могут быть выявлены и другие, не столь неотложные, проблемы: демографические прогнозы в большинстве районов указывают на то, что в следующем десятилетии повысится доля очень старых людей в группе пожилых.

Таким образом, если со­временная система социальной помощи и социальной работы от­вечает  потребностям этого контингента и такие службы сейчас используются в максимальной степени, то в будущем данная си­стема может оказаться неадекватной новым условиям, если не запланировать ее расширения в соответствии с ростом числен­ности данной группы населения.

Еще более острой является не­обходимость получения объективных сведений для разумного планирования и непосредственной реорганизации социальных служб в районах или регионах, где сейчас потребности быстро растущего числа престарелых, зависимых от этих служб, не удов­летворяются в полной мере. Представляется необходимым еще раз подчеркнуть, что для прогнозирования потребностей в соци­альном обслуживании и социальной работе важно определить динамику роста численности лиц в возрасте от 75 лет и старше, а не общее увеличение числа людей в возрасте от 55 лет. По дан­ным Г. Стойнева, 80 % лиц старше 75 лет – это наиболее беспо­мощные люди и они нуждаются в полной посторонней помощи и обслуживании. Особого внимания заслуживает и отношение самих пожилых и старых людей к той помощи, которую им оказывают соци­альные работники.

Практический опыт и специально проведен­ные исследования позволяют выделить несколько определен­ных стереотипов поведения пожилых и старых людей:

1) активное неприятие социальной помощи в повседневной жизни, недоверие к социальным работникам, нежелание быть зависимыми от чужих, посторонних людей;

2) явные рентные установки, стремление и настойчивость в получении как можно большего количества услуг со стороны социальных работников, возложение на последних выполнения всех бытовых обязанностей;

3) недовольство и неудовлетворенность своими жизненны­ми условиями переносится на социальных работников, с которыми непосредственно общаются;

4) социальный работник воспринимается как объект, кото­рый несет ответственность за их физическое здоровье, мораль­ное и материальное состояние.

Конечно, основная часть населения старших возрастов, с ко­торыми ведется социальная работа в различных ее видах, вы­ражает свою искреннюю благодарность социальным работни­кам, высоко оценивает их труд. Однако нередким является и недоброжелательное отношение, подозрительность, недоволь­ство оказываемыми услугами. Иногда прибегают и к чрезмер­ному восхищению, восхвалению социального работника, что­бы добиться от него тех услуг, которые не входят в перечень выполняемых обязанностей.

Работа со старыми людьми во всех странах считается одной из самых тяжелых во всех отношениях: велико разочарование лиц, обеспечивающих уход за ними; чтобы его избежать, необ­ходимы высокая профессиональная подготовка, понимание и знание психологических особенностей пожилого и старческо­го возраста.

Социальным работникам нужно с самого начала готовиться к тому, что в их работе благодарностей будет значительно мень­ше, чем подозрительности, необоснованных обвинений, а не­редко и незаслуженных оскорблений. Социальные работники должны быть подготовлены к тому, чтобы быть терпеливыми и заботливыми к любому, даже очень капризному и надоедливо­му старому человеку.

Старость – это сумма всего ранее пережитого и прожитого, а также, у многих людей, нереализованных жизненных надежд и желаний. Каждый человек постоянно носит в себе и с собой успехи и поражения, заслуги и провинности, удавшиеся свер­шения и неудавшиеся начинания, «непрожитую жизнь», т.е. несбывшиеся желания, надежды и ожидания. В течение всей жизни человек должен был делать выбор между двумя или боль­шим количеством возможностей, причем одна из них всегда ре­ализовывалась, а другие оставались лишь желаниями. Однако это не означает, что те желания остались забытыми. Нет, они играют большую роль в жизни старого человека в виде воспо­минаний или сожалений. По выражению известного американ­ского психолога и психоаналитика Юнга, человек постоянно живет со своей тенью, он переполнен всем, что он не хочет осоз­нанно воспринимать, что, будучи вытесненным, остается в под­сознании и определяет его поведение до самой смерти.

Нельзя воспринимать старого человека изолированно, вне его жизненного пути. Напротив, то, что он представляет собой сейчас, есть отражение многоаспектного и многослойного становления личности. Биография каждого старого человека представ­ляет собой отражение удавшейся или неудавшейся судьбы, воз­можно, разломанной или порушенной жизни.

Самое главное – каждый старый человек есть личность и как личность имеет самоценное значение. Личность – сердцевина человеческого бытия, его чувств, переживаний и действий. Личность определяет и поведение человека в процессе старе­ния. Каждый человек уникален в своем «Я» и никак не может быть подменен другим человеком, и в таком виде иного человека не существует. Самоценность человека должна быть сохра­нена полностью, она должна быть неделимой, «индивидус» по-латыни значит неделимый.

Неотделима от индивидуальности человека и другая харак­терологическая особенность – социабельность, т.е. возмож­ность открыть себя для контактов с другими людьми. Человек вступает в контакты с окружающими его людьми, создает с ними длительные или кратковременные связи, поддерживает их или отвергает; в ходе этих контактов возникает приязнь или неприязнь, доверие или недоверие.

Каждый человек, вступая в постоянные контакты с окружа­ющими его людьми и окружающим миром, строит на основе собственного «Я» свой индивидуальный мир. С позиций психоанализа, детство – это период, когда чело­век начинает свое существование и ведет такой образ жизни, при котором внешнее и внутреннее, земля и небо, «Я» и «МИР» едины, взаимно переплетены в живой целостности. В зрелом возрасте эти полюса разделяются, сформировавше­еся сознание позволяет различать свою индивидуальность и мир, дух и плотские побуждения. В постоянном метании меж­ду собственным «Я» и внешним миром появляется опасность уйти от своей сути и быть проглоченным этим миром, которо­му ты отдаешь себя как жертву. На третьем этапе, т.е. в старости, у человека появляется шанс, если он правильно преодолевает этот возрастной порог, вновь приобрести потерянную гармонию, причем на более высоком уровне.

Это краткое введение в суть положений психоанализа, свя­занных с вопросом психического старения индивидуума, позво­ляет составить представление о всей сложности и психологи­ческой трудности деятельности социальных работников.