Александр Гамильтон (1754 – 1804 гг.) был одним из тех наиболее видных политических деятелей периода образования США, чьи теоретические воззрения и практическая деятельность оказали решающее воздействие на создание Конституции США 1787 г.
В период непосредственной подготовки Конституции, и особенно после ее принятия, в стране разгорелась острая политическая борьба между федералистами и антифедералистами. Основой раскола на эти политические группировки было отношение к федеральной форме государственного устройства США, намеченной конституцией.
Гамильтон принадлежал к числу наиболее влиятельных лидеров федералистов. Наполовину англичанин, наполовину француз, он родился в Вест-Индии. Человек выдающихся способностей и ясного ума, прекрасный юрист, умный руководитель, государственный деятель широкого кругозора, Гамильтон определил основную политическую линию федералистов, руководил ее проведением в жизнь и добился ее торжества. Он очень хорошо подходил для такой деятельности, ибо, в отличие от коренных американцев, его не связывали узкие местные интересы. Гамильтон мыслил категориями всей страны, а не одного штата. Он стремился уничтожить самостоятельность местной власти и свести отдельные штаты до положения церковных приходов.
К демократии городского собрания и законодательным собраниям, где большинство принадлежало фермерам, он относился с нескрываемым презрением. Гамильтон не знал и не понимал сельского жителя-фермера Америки. Он выражал интересы крупных собственников: плантаторов-земледельцев, богатых купцов, промышленной буржуазии, т.е. антиаграрных классов. По мнению Гамильтона, только сильная центральная власть способна остановить демократическое движение масс, возросшее после победы в Войне за независимость, федерация же будет барьером, препятствующим внутренним раздорам и народным восстаниям.
Политические позиции Гамильтона определились еще в период, предшествующий Войне за независимость, когда он выступал за мирное урегулирование конфликта, компромисс с Англией. Его теоретические воззрения вполне совпадали с этой позицией. Они сложились под влиянием Монтескье: его теории разделения властей и идеал
изации конституционного устройства английской монархии. Это устройство Гамильтон считал необходимым положить в основу Конституции США.
Он был убежденным приверженцем английского образца «смешанного правления», в котором законодательная власть делилась между тремя политическими формами – монархической в лице короля, аристократической в лице палаты лордов, демократической в лице палаты общин. Однако концепция «смешанного правления», бравшая под защиту интересы имущих «верхов», находилась в противоречии с доктриной естественного равенства Декларации Независимости. Противоречила она и положению Декларации о том, что государство создается для защиты прав на жизнь, свободу, стремление к счастью, а не право на собственность.
В некоторых своих принципах Гамильтон был также последователем Гоббса. Его философия логически подводила к государству – Левиафану с высокоцентрализованной, принудительной и действенной властью. Но Гамильтон не был идеалистом и не считал государство божественным вместилищем власти, вечной сущностью, независимой от гражданина и стоящей над ним.
Гамильтон рассматривал государство, как весьма полезное орудие, которое во имя законности и порядка должно служить интересам власть имущих и сдерживать проявления тех, кто лишен власти. Он понимал, что в государстве, основанном на принуждении, а не на доброй воле, вечное брожение среди тех, к кому применяется принуждение, составляет серьезную угрозу и, в конце концов, эксплуатируемые могут наброситься на эксплуататоров. Поэтому в таких государствах эгоистические интересы требуют, чтобы общественные беспорядки предавались посрамлению и подавлялись полицейскими силами. Критерий сильного государства заключается в его способности защитить привилегии меньшинства от анархии большинства.
В Конституционном конвенте Гамильтон горячо отстаивал идею государства, основанного на принуждении. В его плане государственного устройства принцип централизованной власти развивался значительно глубже того, на что было готово пойти большинство, а в выступлениях в защиту этого плана Гамильтон высказывал мысли, которые пугали некоторых его слушателей. Он был откровенным монархистом и отстаивал монархические принципы с гоббсовской логикой: «Принцип, который должен быть принят, – это необходимость постоянной воли. Государство должно строиться на основе, способной сдерживать народный поток».
Однако логика освободительной борьбы колоний вынудила Гамильтона признать возможность республиканского строя. Но обязательным условием этого он считал создание сильной президентской власти, мало чем отличающейся от монархической.
Президент, по его мнению, должен избираться пожизненно и обладать широкими полномочиями, в том числе возможностью контролировать представительные органы законодательной власти, которые под давлением избирателей могут принять «произвольное решение». Эта же идея содержалась в предложении Гамильтона сделать назначаемых президентом министров практически неответственными перед парламентом. Сам парламент мыслился им как двухпалатный, создаваемый на основе избирательного права с высоким имущественным цензом.
Гамильтон считал, что государство и собственность должны выступать в тесном и действенном союзе. «Новое государство останется слабым и неспособным действовать, если оно будет враждебно капиталу. Но лишь только оно станет относиться к капиталу дружелюбно, как капитал поспешит прийти к нему на помощь».
Союз государства и капитала, по Гамильтону, это основа экономического переворота, которым предстоит превратить Америку из страны аграрной в высокоразвитую индустриальную державу. В отличие от Джефферсона Гамильтон считал, что главной целью государственного управления является не благоденствие отдельных граждан, а достижение материального могущества государства и защита интересов частной собственности.
Гамильтон отрицал теорию естественного равенства людей. Деление людей на богатых и бедных, а соответственно на просвещенных и непросвещенных, способных и неспособных управлять делами общества, было для него бесспорным. По этому поводу он писал следующее: «Во всяком обществе происходит деление на большинство и меньшинство. К первым относятся масса народа, ко вторым – богатые и знатные. Глас народа называют гласом божьим, однако, как бы часто это положение не повторялось и сколько бы людей в него не верило, оно не соответствовало действительности. Народ – буйная и изменчивая сила. Его суждения редко правильны. Посему второму классу надлежит представить твердую и постоянную роль в управлении государством. Он будет обуздывать непостоянство первого и, поскольку изменения не несут ему выгод, навсегда обеспечит хорошее правление. Можно ли описать, что демократическое законодательное собрание, ежегодно переизбираемое народом, будет стремиться неуклонно к всеобщему благу? Только постоянно существующий орган в состоянии сдержать неразумие демократии. Её бурный и необузданный нрав нуждается в узде ограничения».
Гамильтон был убежден, что единственно эффективный способ обуздания демократической фракционности заключается в создании органа судебного надзора – Верховного суда, обладающего широкими полномочиями. По его мнению, пожизненно назначаемые независимые и хорошо оплачиваемые члены суда в состоянии обеспечить управление с ответственностью. Они смогут сделать это отчасти потому, что сами являются неизбираемыми и неответственными. Таким образом, потерпев неудачу в попытке добиться признания монархического принципа, Гамильтон посвятил свои усилия изобретению всевозможных ограничений демократической власти.
Не все идеи Гамильтона были приняты Конституцией США. Но как общая направленность, так и большая часть конкретных предложений Гамильтона были приняты Конституционным конвентом. Это и определило общий характер и содержание Конституции, порывающей с основными идеями Декларации независимости.
Обобщая изложенные воззрения американских мыслителей, следует отметить, что они не внесли существенно-новых положений в Западноевропейскую естественно-правовую доктрину. Но бесспорна их заслуга в ее пропаганде и оригинальной трактовке некоторых положений применительно к обстановке Войны за независимость и последующего конституционного оформления США (например, выведение из права на революцию права на образование независимого государства). Характер этой трактовки определялся теми классовыми интересами, которые они отражали. В политических и правовых взглядах Пейн и Джефферсона отразились демократические и революционные тенденции в освободительном движении колонистов. У Гамильтона естественно-правовая доктрина получила иное истолкование, отвечающее компромиссным тенденциям в среде высших слоев колонистов в борьбе с Англией.
Общие, в принципе, теоретические посылки привели к различным практически-политическим и конкретно-правовым выводам. В области политической это проявилось в разном отношении к государственному строю Великобритании. Если Пейн и Джефферсонс не считали этот строй идеальным, то Гамильтон стоял на противоположных позициях. В правовой области было обозначено различие в отношении к естественному равенству людей и вытекающему из него равноправию граждан, противником которого был Гамильтон.
При оценке политических и правовых взглядов Пейна, Джефферсонса и Гамильтона, необходимо иметь в виду и еще одно существенное обстоятельство – впервые в истории идеи естественно-правовой доктрины были конкретизированы и закреплены в конституционных документах. Так, Декларация независимости, провозглашая образование США как независимого государства, закрепила развитые Пейном и Джефферсоном идеи народного суверенитета и права народа на революцию. А правовые взгляды Гамильтона послужили теоретической базой для разработки Конституции США 1787 г.