Экономические процессы предыдущего периода, выразившиеся, прежде всего, в падении темпов развития до уровня простого воспроизводства (около 2 % годовых), «проедании» сырьевых ресурсов, вынудили новое руководство страны изменить экономическую политику.
Новая экономическая политика с 1985 г. получила название «курс ускорения» и была сформулирована в общих чертах в документах КПСС и Советского правительства. Основной целью данного курса объявлялась всемерная интенсификация общественного производства за счет приоритетного развития ряда сфер: научно-технического прогресса, структурной перестройки, эффективной системы управления, организации и стимулирования труда. Эта модель была явно теоретически не проработана, поскольку очевидно, что структурная перестройка экономики невозможна без реорганизации всего хозяйственного механизма. Поэтому уже спустя год понятие «ускорение» выходит из употребления и заменяется термином «перестройка».
К середине 1987 года была разработана и принята программа коренной перестройки управления экономикой. Программа предусматривала ее социальную переориентацию и структурные преобразования, реформу ценообразования, и перестройку финансово-кредитной системы при общей направленности к регулируемой рыночной экономике. Особое место отводилось реформе цен. Но против нее была развернута мощная кампания в условиях острой борьбы за власть. Под давлением популизма были сняты или ослаблены ограничители роста денежных доходов в хозрасчетной сфере, без учета реальных возможностей в условиях экономической стагнации началось осуществление дорогостоящих социальных программ. Таким образом, экономика все больше становилась заложницей политики, что сделало обреченными все предлагаемые программы (Абалкина – Рыжкова, «500 дней», компромиссная программа, разработанная под руководством М. Горбачева).
Другой важной особенностью периода до 1989 года следует считать массированную атаку на так называемую «командно-административную систему» под различными политическими лозунгами. В результате этой борьбы возникла ситуация хозяйственного безвластия, приведшая, в конечном итоге, к распаду СССР.
После августа 1991 года был выбран монетаристский путь реформы в шоковом варианте, основанный на попытке достижения рыночного равновесия посредством одноразового размораживания цен, сокращения дефицита бюджета и удорожания кредита. Предполагалось, что быстрый переход к свободным рыночным отношениям автоматически создаст стимулы для структурной перестройки и преодоления кризиса.
Избранный правительством путь на практике оказал негативное влияние на народное хозяйство, усугубил кризис, умножил невзгоды широких слоев населения. К прежним факторам падения производства добавились новые – непомерные цены на материальные ресурсы (рост примерно в 32 раза), система налогообложения и цена кредитов (до 200 % годовых). Уровень инфляции составил 2200 % в год, цены на потребительские товары и услуги возросли более чем в 100 раз.
Падение производства, нарушение хозяйственных связей приобрело обвальный характер. За 1990 – 1993 гг. производство сократилось почти наполовину. Полный крах потерпела инвестиционная политика. Втрое сократилось жилищное строительство, откатившись к уровню 1951 года.
Особенно пострадало сельское хозяйство – «ножницы цен» подорвали здесь элементарные основы воспроизводства и привели к сокращению посевных площадей и поголовья скота. Практически во всех отраслях оказалась невозможной рентабельная работа многих предприятий. Отсутствие конкурентной среды не дало возможности проявиться механизму спроса и предложения. Цены на товары стали складываться в основном на базе растущих издержек производства, что приводило к росту цен при сокращении товарной массы. Одной из причин провала реформы следует, по-видимому, считать попытку наложить монетаристский подход к оздоровлению экономики на совершенно чуждую ему систему – государственную централизованную экономику.
Когда отрицательные последствия реформы стали проявляться достаточно явно, предпринималась попытка форсировать приватизацию и разгосударствление на основе акционирования и ваучеризации, что осложнило и экономическую, и политическую ситуацию. Развал СССР привел к разрушению налаженных производственных связей, что усугубилось войной цен (кто быстрее поднимет цены, тот имеет выгоду), и, в свою очередь, привело к развалу рублевой зоны и гиперинфляции. Оказались неулаженными многие экономико-международные проблемы (долговые обязательства бывшего СССР, кредитные проблемы).
Бурный VII съезд народных депутатов Российской Федерации, прошедший в декабре 1992 года, заставил серьезно задуматься и переосмыслить цену, которую приходится платить обществу, его народу на пути экономических преобразований. Пересмотреть и, возможно, сменить с учетом всемирного опыта направления и приоритеты избранной модели рыночной экономики демократического общества, опирающейся на три постулата: роль государства, соотношение форм собственности, степень решения социальных проблем.
Но главное, на наш взгляд, следует учитывать российскую специфику, ее исторические традиции. Возможно, российский вариант рыночного хозяйства будет не столь эффективным, как в государствах-лидерах, но он должен быть непременно легитимным, т.е. поддерживаемым и понятным абсолютному большинству населения, отвечающим его психологии. Российская специфика нам видится:
Во-первых, в традиционном решении социальных проблем на общегосударственном уровне. Российской экономике исторически присущи элементы государственного патернализма. Национальные традиции, свойственное россиянам понимание справедливости потребуют, пожалуй, от государства определенных гарантий обеспечения достаточно высокого уровня социальной защиты, хотя, видимо, ценой определенных утрат в экономической эффективности.
Российская модель рыночного хозяйства, вряд ли, обойдется без поддержки как государственных предприятий, так и отечественных предпринимателей, без разветвленной системы государственных закупок, целевых народнохозяйственных программ, т.е. политики разумного протекционизма. Социологическое исследование показало (сентябрь 1992 г.), что 60 % россиян рассчитывают на государственную поддержку отечественных предпринимателей и лишь 4 % возлагают надежды на иностранный бизнес.
Российскому варианту чужда пассивность государственной власти при жесткой рыночной конкуренции предприятий, массовых банкротствах, крупномасштабной безработице и т.д. В регулируемой государственной поддержке нуждается также аграрный сектор, как его крупные коллективные предприятия, так и фермерские хозяйства, пока еще не определяющие ситуацию в нашем сельском хозяйстве.
Во-вторых, специфика определяется и ролью государственной политики, и подавляющей долей государственной собственности, на которую приходилось до 96 % общей стоимости национального капитала. Российская рыночная модель, видимо, должна совмещать традиционно значительную государственную экономику с многоукладностью, включая своего рода натуральное хозяйство, которое в России с ее громадными просторами, слабыми коммуникациями, значительными территориальными различиями и региональными рынками также имеет право на жизнь. По нашему мнению, приватизация все же не уничтожит государственный сектор, а лишь освободит его от предприятий, которым по роду их деятельности уготована иная, частная экономическая судьба.
В-третьих, российская экономика отягощена чрезмерной милитаризацией и сырьевой ориентацией экспорта. Тоталитарный режим их не создал, но предельно обострил. И хотя лауреат Нобелевской премии Василий Леонтьев (род. в 1906 г.) предрекает нам еще долгие годы оставаться поставщиками сырья и природных ресурсов, он же и сокращает срок построения в России полноценной, эффективно действующей рыночной экономики, определяя его в семь десятилетий, в отличие от семи столетий, потребовавшихся странам Запада для достижения нынешнего уровня их развития.